Публикации

Пандемия коронавируса, а также введенные для борьбы с ней меры по самоизоляции граждан, привели актуализации обсуждений, связанных с проблемой домашнего насилия. В настоящей статье мы анализируем результаты международных исследований о связи между пандемией коронавируса и насилием между интимными партнерами. Обзор фокусируется на трех основных вопросах: какими методами могут быть измерены масштабы данной проблемы, какие результаты они дают и каковы причины обнаруженных эффектов? Международные исследования позволяют сделать вывод о том, что локдаун, направленный на борьбу с пандемией, приводит к росту домашнего насилия. Однако масштаб данного эффекта сильно различается как между странами, так и между городами и регионами одной страны. Гетерогенность полученных эффектов указывает на влияние большого количества социально-экономических, политических и культурных факторов, которые требуют изучения.

В учебном пособии дается описание сферы государственного управления и ее основных характеристик. Анализируется развитие теоретических взглядов на государственное управление как особую сферу деятельности. Рассматриваются функции исполнительной власти, критерии и направления их оптимизации. Раскрывается содержание концепции «управление по результатам», а также таких базовых видов управленческой деятельности, как планирование и регулирование. Настоящее учебное пособие содержит массу примеров из практики отечественного и зарубежного госуправления, раскрывает актуальные проблемы, задачи и варианты их решения. Приводится множество статистических данных, что позволяет читателю более наглядно понять проблематику госуправления. Раскрывается содержание основных законодательных актов, регламентирующих организацию и функции госуправления в России и некоторых других странах, даются ссылки на методические материалы международных организаций, описывающие лучшие практики в данной сфере. Содержание учебного пособия соответствует актуальным требованиям Федерального государственного образовательного стандарта высшего образования. Книга адресована студентам, а также лицам, интересующимся вопросами государственного управления.

Об авторах

В данной работе на основе массового онлайн опроса государственных заказчиков и поставщиков мы проанализировали особенности формирования доверия новым контрагентам в российской системе госзакупок. Несмотря на распространенное мнение о низком уровне доверия в России, проведенный анализ показал, что доверие новым контрагентам характерно для значительной доли государственных заказчиков и поставщиков. Для выявления положительных и негативных факторов, формирующих доверие новым контрагентам, были построены регрессионные модели для заказчиков и для поставщиков. Ориентация на корпоративную репутацию контрагента оказалась наиболее значимым фактором, влияющим на уровень доверия новым контрагентам. Важность корпоративной репутации для непосредственных участников закупочного процесса подтверждает актуальность вопросов разработки и внедрения инструментов учета репутации в государственных закупках. При этом негативное воздействие на доверие новым контрагентам оказывают предшествующие конфликты с контрагентами, а также проблемы при реализации контрактов, распространенные в отрасли. Для российских государственных заказчиков и поставщиков готовность доверять новым контрагентам оказалась положительно связана с более высокой оценкой эффективности закупок на микроуровне, что подтверждает значимость укрепления «культуры доверия» в российской системе госзакупок, развития институциональной среды, способствующей формированию доверительных отношений между непосредственными участниками рынка.

Since 2012, with a view to strengthen the development of strategically important regions, Russia has established several federal agencies responsible for these territories. The essay investigates one of these agencies: the Ministry for the Development of the Far East (Ministerstvo Rossiiskoi Federatsii po razvitiyu Dal’nego Vostoka). We identify two main trade-offs associated with the governance approach used in Russia—between federal power and local knowledge, and between bureaucratic expertise and novel ideas—and examine how the ministry has dealt with these trade-offs and their consequences for the ministry’s performance.

Authoritarian leaders rely on regional leaders for both political support and the fulfillment of their policy objectives. In addition, top leaders face trade-offs between following established rules for managing bureaucratic officials’ careers and exercising a free hand in choosing regional officials. This paper compares patterns of appointment of regional officials in Russia and China before and after 2012. In recent years, the leaders of both countries have centralized and personalized state power. We hypothesize that these changes have altered policies for managing the appointments of regional leaders in such a way as to increase their dependence on the central authorities and reduce their autonomy to create their own networks at the regional level.  We analyze a comprehensive original set of biographical data on all top regional officials from 2003 through 2019 in China and from 2000 through 2019 in Russia. We discern clear differences between the pre- and post-2012 period for China and less marked differences for pre- and post-2012 Russia.  Turnover of regional officials has become more frequent in both systems; average tenure in office has fallen; and the share of “outsiders” has risen.  However, the corps of regional officials has not been rejuvenated.

6 января сотни протестующих «Stop the Steal», которые верят в большую ложь о том, что выборы были «украдены» из-за массового мошенничества с избирателями, возглавили восстание в здании Капитолия США, стремясь причинить вред законодателям США и отменить ноябрьский Итоги выборов 2020 года. Менее известное, но столь же опасное событие произошло несколькими месяцами ранее, когда группа крайне правых протестующих Reichsbürger прервала более крупную демонстрацию против мер здравоохранения, организованную ориентированным на заговорщиков движением Querdenken, и чуть не штурмовала здание Рейхстага в Берлине. Эта тенденция к совершению актов политического насилия подобного рода привела к тому, что ФБР заклеймило некоторые «второстепенные теории политического заговора», такие как QAnon, как мотиваторы внутренней экстремистской деятельности.

Движения, организованные вокруг заговорщиков, отнюдь не новое явление. Во время ранней американской республики антимасоны сформировали целую политическую партию, основываясь на своих антиэлитарных заговорщических убеждениях. Народная партия конца 19 века стратегически распространяла заговорщические нарративы о продолжающемся британском господстве и демонетизации серебра, чтобы донести свою идею до регионов, где фермеры были менее заметны. В настоящее время в политических движениях, основанных на заговорщических нарративах, за последний год произошел всплеск активности, отчасти из-за пандемии и «популистского момента», который продолжает ощущаться в определенных частях мира. Во время пандемии группы в США и за рубежом выходили на улицы, чтобы выразить протест против того, что они считали не просто нарушением их прав, но и тем, что они воспринимали как апокалиптический конец политической свободы в целом, часто ведущий к политическому насилию. Эти убеждения получили широкую известность и легли в основу протестных движений, которые все чаще оказываются угрозой безопасности и опасностью для либеральной демократии. Каковы факторы, которые движут этими движениями и приводят их к подрывному и агрессивному поведению, и как им эффективно противодействовать?

В этом аналитическом отчете исследуется растущая популярность этих конспирологических движений в настоящее время, уделяя особое внимание двум конкретным случаям: протестам «Stop the Steal» в Соединенных Штатах и ​​демонстрациям Querdenken в Германии. Хотя оба движения были мобилизованы на основании разных жалоб, эти два движения представляют интерес по нескольким причинам. Во-первых, оба движения были движимы в первую очередь конспиративными взглядами на политику; Все демонстранты "Stop the Steal" объединились вокруг «большой лжи» о том, что выборы «украли», в то время как Querdenken видят апокалиптические видения тирании из-за мер по охране здоровья COVID-19. Во-вторых, хотя оба движения привлекали к своим протестам крайне правые группы на периферии политического общества, основная база протестующих не обязательно исходила из радикальных взглядов, что свидетельствует о возможности этих заговорщических нарративов радикализировать верующих. Как будет показано в этом отчете, современные исследования демонстрируют, что теории заговора такого рода могут оказывать пагубное влияние на эффективное функционирование демократии по трем основным направлениям: широко распространенная вера в теории заговора, нацеленные на авторитетов, таких как ученые, журналисты и другие эксперты, может затруднить решение важных вопросов, требующих коллективных действий, таких как преодоление пандемии. Во-вторых, манихейское разделение общества и демонизация «Другого» в рамках заговорщических нарративов способствует развитию политической среды, характеризующейся массовой поляризацией, которая оправдывает действия, порывающие с «духом» демократии. Наконец, убеждения теории заговора, которые способствуют возникновению чувства виктимизации и безотлагательности, могут служить путем к радикализации и политическому насилию. Этот отчет завершается рядом ненавязчивых реформ, которые могут быть предприняты для борьбы с распространением теорий заговора в настоящее время.

Vladimir Putin’s personal popularity creates the base for sociopolitical stability of regime. However, in the long term, the aspirations of Russia’s elite for national sovereignty will come to naught without a new economic development model. Applying the “limited access orders” framework of North, Wallis, and Weingast, this essay analyzes the interactions among three key groups in the ruling elite: the top federal bureaucracy, politically connected big business (oligarchs), and heads of security forces (siloviki). It considers the evolution of rent sources in Russia during the last 25 years and the incentives of elite groups. It argues that under dominance of siloviki after 2012, the ruling coalition could not negotiate a new agreement on rent distribution, nor could it broaden access to economic opportunities and political activity for new social groups. Russia’s ruling elite missed the opportunity to avoid a deep shock that will likely destroy the existing “limited access order”.

Widespread acceptance of COVID-19 vaccines is crucial for achieving sufficient immunization coverage to end the global pandemic, yet few studies have investigated COVID-19 vaccination attitudes in lower-income countries, where large-scale vaccination is just beginning. We analyze COVID-19 vaccine acceptance across 15 survey samples covering 10 low- and middle-income countries (LMICs) in Asia, Africa and South America, Russia (an upper-middle-income country) and the United States, including a total of 44,260 individuals. We find considerably higher willingness to take a COVID-19 vaccine in our LMIC samples (mean 80.3%; median 78%; range 30.1 percentage points) compared with the United States (mean 64.6%) and Russia (mean 30.4%). Vaccine acceptance in LMICs is primarily explained by an interest in personal protection against COVID-19, while concern about side effects is the most common reason for hesitancy. Health workers are the most trusted sources of guidance about COVID-19 vaccines. Evidence from this sample of LMICs suggests that prioritizing vaccine distribution to the Global South should yield high returns in advancing global immunization coverage. Vaccination campaigns should focus on translating the high levels of stated acceptance into actual uptake. Messages highlighting vaccine efficacy and safety, delivered by healthcare workers, could be effective for addressing any remaining hesitancy in the analyzed LMICs.